Неточные совпадения
Ужели
судьба так жестока! беспрестанно жаловалось тоскующее сердце, — ужели она не
приготовила ей никаких радостей, одну только смерть?..
Между тем все
приготовил к моему возвращению. 2 октября в час пополудни сел в тарантас с Батеньковым и Лебедем. Они меня проводили до Самолета. Татьяна Александровна, прощаясь со мной, просила меня сказать тебе, что утешается мечтой к Новому году быть у тебя в Марьине. Не знаю почему — они все говорят мне о тебе. Видно, что-нибудь значит. [То есть декабристы понимали, что Пущин и Фонвизина скоро соединят свои
судьбы.]
Пока Пепко предавался своему унылому самоедству,
судьба уже
приготовила корректив.
«Мари! Я осмеливаюсь называть вас этим отрадным для меня именем, потому что вашим наивным да, сказанным на вечере у Мамиловой, вы связали вашу
судьбу с моей. Но люди хотят расторгнуть нас: ваша мать
приготовила другого жениха. Вы его, конечно, знаете, и потому я не хочу в этих строках называть его ужасного для меня имени; оно, конечно, ужасно и для вас, потому что в нем заключается ваша и моя погибель.
Новый посадник, следуя древнему обыкновению, должен был угостить народ: Марфа
приготовила великолепное пиршество, и граждане еще дерзнули веселиться! Еще дух братства оживил сердца! Они веселились на могилах, ибо каждый из них уже оплакал родителя, сына или брата, убитых на Шелоне и во время осады кровопролитной. Сие минутное счастливое забвение было последним благодеянием
судьбы для новогородцев.
А там
судьба позаботилась
приготовить родимое гнездо, в котором можно жить на чужой счет…
Я должна сама
приготовить ее к перемене ее
судьбы.
Но какая игра
судьбы, которая свела бывших супругов за этим обедом, где хозяйка
приготовила для нас русские щи!
Все это мог бы подтвердить прежде всего сам П.И.Вейнберг. Он был уже человек другого поколения и другого бытового склада, по летам как бы мой старший брат (между нами всего шесть лет разницы), и он сам служит резким контрастом с таким барским эротизмом и наклонностью к скоромным разговорам. А ему
судьба как раз и
приготовила работу в журнале, где сначала редактором был такой эротоман, как Дружинин, а потом такой"Иона Циник", как его преемник Писемский.
— Ох, Коленька, Коленька, — качала головой Фанни Михайловна, — всякому человеку своя
судьба определена, к чему себя
приготовить, поверь мне, что ей только теперь кажется, что она без сожаления бросит сцену и поедет с тобой в деревню заниматься хозяйством… Этого хватит на первые медовые месяцы, а потом ее снова потянет на народ… Публичность, успех, аплодисменты, овации — это жизнь, которая затягивает, и жизнь обыкновенной женщины не может уже удовлетворить.
«Виноват ли я? — сказал мысленно Густав. — Сама
судьба не позволила мне открыться ныне. Впрочем, тем лучше:
приготовлю ее понемногу к этому открытию».